После плотного завтрака пришло время работать. Columbia доставили на борт корабля, из нее требовалось извлечь драгоценный груз – контейнеры с образцами лунных пород и другие сокровища. Через протянутый пластиковый тоннель Нил, Баз и Майк прошли к своему ставшему пепельно-серым кораблю, покрытому шрамами, опаленному жаром атмосферной плазмы, и с помощью инженера из команды по спасению извлекли ящики с образцами из командного модуля и уложили их в специальное стерилизационное приспособление. Через несколько часов образцы унес в Хьюстон поднявшийся с палубы авианосца самолет.

Во второй половине дня состоялась еще одна церемония на борту корабля. Его капитан подарил каждому из астронавтов памятную табличку, чайные кружки с надписями и бейсболки. Армстронг и сейчас продолжал играть роль спикера всего экипажа, как он всегда делал во время любых выступлений перед публикой. Кто-то из тех, кто был в трейлере, невинно заметил на это: «Ну вот, начинается». Этому комментарию суждено было повторяться снова и снова из уст астронавтов в последовавшие недели.

Две ночи экипаж Apollo 11 оставался на «Хорнете», к чему был привычен Нил еще по опыту своей флотской службы. Некоторое время он провел, затеяв марафонский поединок в карточную игру кункен с Майком, в то время как Баз читал или раскладывал пасьянс. Также они начали сочинять автобиографические рассказы, предназначенные для чтения сотрудниками NASA и представителями высшего чиновничества в Белом доме.

Когда утром субботы, 26 июля, корабль прибыль в гавань Пёрл-Харбора, астронавтов ждала сцена бурного ликования. Первый раз на судне Нил попал сюда восемнадцать лет назад в чине мичмана. Люди громко выражали радость, играл оркестр, по ветру реяли флаги. К мачте «Хорнета» была привязана метла – традиционный для флота символ успешно выполненного задания. Но, как вспоминал Нил, «нам не очень-то удобно было смотреть на все эти дела». Командующий флотом на Тихом океане адмирал Джон Сидни Маккейн-младший, отец будущего члена Сената США, приветствовал прибывший экипаж так же, как Никсон на «Хорнете», – через заднее окно трейлера, в котором находились астронавты. В Пёрл-Харборе они оставались недолго, лишь для того, чтобы попасть на самолет, который должен был отвезти их в Хьюстон. Трейлер погрузили на тягач с платформой, который двинулся со скоростью 16 км/ч к расположенному недалеко аэродрому Хикэм. По сторонам дорог толпились люди. Наконец процессия достигла Хикэма, и мобильный карантинный блок вкатили в похожее на пещеру брюхо транспортного самолета С-141 Starlifter. Длинный перелет в Хьюстон для обитателей трейлера означал просто дополнительные часы в карантине. Как говорил об этом Нил, «было так же, как обычно. Нас заперли в очень маленьком пространстве, но просторнее, чем то, в котором мы находились до этого довольно долго. У нас появилось больше места. У нас была горячая еда и коктейльный час. Нам надо было делать много разных дел. И, когда у нас случалось свободное время, мы стремились обсудить и записать множество различных впечатлений».

Когда самолет прибыл на авиабазу Эллингтон в Хьюстоне около полуночи, трейлер с астронавтами снова поместили на тягач. Выгрузка в Пёрл-Харборе и погрузка на Эллингтоне прошли удачно, но теперь трейлер попал на тягач только с третьей попытки. Разговаривая с астронавтами, доктор Билл Карпентье саркастически заметил: «Они могут отправить людей на Луну и вернуть их оттуда, но никак не получается вытащить вас из самолета».

Наконец оказавшись на платформе тягача, трейлер двинулся через летное поле к гудящей в ожидании толпе из нескольких тысяч человек, в которой тут и там торчали телевизионные камеры. К астронавтам обратились мэр Хьюстона и начальник Центра пилотируемых полетов Боб Гилрут. «Все собрались, чтобы приветствовать нас», – вспоминал Армстронг. Тут же были жены и дети астронавтов. Космические путешественники пообщались со своими любимыми через специальную телефонную линию, проведенную наружу. Нил не помнил, что он сказал тогда или что родные сказали ему, кроме: «Здорово, что ты вернулся».

Лишь в 1:30 ночи автопоезд покинул авиабазу Эллингтон и медленно двинулся по трассе NASA 1 в сторону Центра пилотируемых полетов. Несмотря на ночной час, народ шумно праздновал прибытие астронавтов на улицах. В 2:30 они приехали в Лабораторию по приему лунных образцов, где им предстояло провести оставшиеся 21 сутки карантина. В лаборатории была устроена специальная система кондиционирования и фильтрации, благодаря которой воздух не мог покинуть ее, не миновав ряд фильтров и насосов.

Внутри лаборатории было тихо, уединенно и безопасно. Каждый член экипажа теперь получил по своей личной спальне, и на всех троих имелась кухня и столовая. Кроме того, они располагали большой гостиной с рекреационной зоной, где могли смотреть телевизор или свежие голливудские фильмы в проекции на большой экран. В число персонала лаборатории входили два повара, чиновник NASA по связям с общественностью, еще один врач – специалист лаборатории и уборщик. В ней хватало места, чтобы вместить всех и чтобы астронавты не чувствовали себя в тесноте. NASA согласилось допустить одного журналиста, Джона Маклейша, который строчил заметку за заметкой. Отсюда, из стен лаборатории, Нил впервые созвонился с членами своей семьи, в том числе с матерью.

Майк и Баз быстро соскучились за время, проведенное в Лаборатории по приему лунных образцов, но только не Нил. Ему нравилось укрываться в тихом убежище от той шумихи, которая творилась вне его. «Нам действительно требовалось это время, чтобы провести все разборы полета и поговорить

со специалистами по различным системам. Команды будущих экспедиций Apollo были крайне заинтересованы в тех вопросах, на которые мы могли ответить, потому что эти вопросы касались планирования уже их полетов – что именно они могли бы достичь в них, и как, по нашему мнению, они могли улучшить ход новых экспедиций. В основном обсуждали то, что можно, а что нельзя делать на поверхности, потому что от этого серьезно зависело дальнейшее планирование. Так что это время было важно не только лично для нас, но и для всех».

Во время карантина в Лаборатории по приему лунных образцов у экипажа появилась возможность рассматривать пачка за пачкой сделанные ими в полете фотографии, которые проявлялись и печатались в специальной лаборатории Центра пилотируемых полетов. «Они нас снабжали маленькими порциями снимков, – вспоминал Нил. – Специалисты работали над каждым рулоном пленки по очереди и, как только фото с очередного рулона были готовы, отправляли нам их копии. Мы рассматривали эти кадры, и появлялось множество вопросов, ответы на которые тоже были полезны для будущих экипажей. Фотографии помогали найти ответы на такие вопросы и помогали нам самим отвечать на них». Для некоторых сессий разбора полета астронавтам требовалось писать пространные доклады, относящиеся к их непосредственным обязанностям в экспедиции; другие доклады записывались на видео в комнате, напоминавшей телестудию, где астронавты сидели за столом напротив задававших им вопросы специалистов, отделенные от них прозрачной стенкой. Ход всей экспедиции был задокументирован до мельчайших деталей, и итогом этой работы стала напечатанная единичным интервалом 527-страничная книга, в которой были расшифровки записей всех переговоров экипажа.